Автоматическое такси, миновав пригород, прибавило скорости. Вдали засияло зарево трансгалактического телепорта.
– Здесь два билета, – тихо сказал профессор Зильке, – вы должны улететь немедленно. Должны исчезнуть. Ваша жена уже ждет у терминала. Я предупреждал вас, Миллер, не стоило затевать это дело.
– Но если кто-то не начнет бороться с ними сегодня, завтра уже некому будет это делать, – ответил доктор Миллер.
Зильке дрожащими пальцами поправил сползшие на нос очки.
– Слишком поздно, – сказал он. – Закон только что принят. Вы в черном списке, Миллер. Еще час, другой, и все ищейки Его Пресвятейшества бросятся по вашему следу. К тому времени вам лучше быть подальше от Солнечной системы. Отправляйтесь на Ригель-5, оттуда на Девалон. С Девалона вы уже сможете добраться до Уратая, дальше действуйте по обстоятельствам.
– Альфред, это просто нелепо! – возразил Миллер. – На горизонте двадцать второе столетие! Невозможно, чтобы средневековое мракобесие взяло верх над разумом! Они не посмеют!
Профессор Зильке нервно вздохнул.
– Знаете, коллега, – уныло сказал он, – двести лет назад один великий философ заметил, что в каждом веке случается свое средневековье. Отныне всякий неверующий человек в пределах досягаемости власти Его Пресвятейшества считается умалишенным.
– Сумасшествие! – прошептал Миллер. – Глобальное сумасшествие! А может, мы и в самом деле лишились рассудка? Ведь не может быть, чтобы весь остальной мир сошел с ума?
– И это спрашивает психолог?
– Но покинуть Землю навсегда! Это выше моих сил, Альфред!
– В таком случае, коллега, вам надлежало держать язык за зубами при общении с конвент-приором Шеффером. Следовало понимать, что этот фанатик донесет на вас при первой возможности.
– Я не мог больше выносить глупости этого параноика! – сделал попытку оправдаться Миллер. – Он просто выжил меня с кафедры! Сначала низвел психологию до факультативного предмета, потом и вовсе отменил!
– Потому что с вашей стороны было верхом легкомыслия читать лекции по зоопсихологии. От нее прямая дорога к теории эволюции, а Дарвин у нас, как известно, под запретом.
– Но ведь Его Святейшество ректор запретил касаться вопросов человеческой психики! Они вытравили всю науку и превратили университет в духовную семинарию. Что было делать? Мне не оставили выбора.
– Зато теперь у вас очень простой выбор: либо бежать, либо сделаться пациентом университетской клиники.
Миллер тоскливо уставился на приближающиеся огни телепорта.
– Но что скажет Марта?- с тревогой спросил он.
– Вам очень повезло с женой, коллега, – утешил его Зильке. – Ведь она могла согласиться на публичное покаяние и остаться на свободе. А вместо этого предпочла бежать с вами. Надвиньте-ка пониже шляпу и наденьте очки: возможно, вы уже в розыске, а в зале полно камер наблюдения. Дальше вы пойдете один.
– А как же вы? Останетесь тут, наедине с НИМИ?
– Я слишком стар, чтобы начинать все с начала, – ответил Зильке.
– Прощайте, Альфред, – сказал Миллер, – спасибо за все. Надеюсь, когда-нибудь свидимся.
– Боюсь, что уже не в этой части галактики, – вздохнул старик. – Удачи, коллега, она вам понадобится.
Марта Миллер, спрятав лицо под новомодную густую черную вуаль, ждала мужа у стойки терминала, тревожно поглядывая по сторонам. Зильке идеально рассчитал время, рейс до Ригеля-5 уже объявили.
Едва Миллеры успели пройти регистрацию и занять места в кабине телепорта, как в зале показались форменные фуражки инквизиторов. Какой-то несчастный, такой же беглец, не успевший зарегистрироваться, бросился к соседней кабине через турникет, но его догнали и повалили на пол. Мелькнула белым флагом смирительная рубашка, и через несколько секунд борьбы все было кончено. Миллер, очнувшись от этого зрелища, почувствовал покалывание в пальцах – Марта сжала его руку от испуга так сильно, что ладонь затекла. Миллер прижал ее голову к своей груди, и стены телепорта исчезли в голубой вспышке.
***
На Ригеле-5 Миллерам пришлось провести в нервном ожидании рейса на Девалон два часа. Вокруг только и говорили о новом законе.
– Давно пора было прижать этих еретиков, – кивал одобрительно пожилой господин в костюме кенсианского покроя.
– И то верно, – соглашался его сосед по скамье, молодой человек в сутане новоиспеченного ригелианского бакалавра – подумайте только, до чего доходит их невежество! В наше время подвергать критике концепцию креационизма!
– Что, простите? – не поняла старушка напротив.
– Они продолжают утверждать, что человек произошел от обезьяны, – охотно пояснил молодой человек. – Ну разве не сумасшедшие?
– По-моему, это в высшей степени оскорбительно, – поморщился кенсианский господин. – Возможно, эти кретины и в самом деле произошли от обезьян, а мои предки уж точно были сотворены по образу и подобию Создателя.
– На моей памяти еще ни одна обезьяна не превратилась в человека, – закивала старушка.
– Невежество еще ютится пока в дальних уголках галактики, – снисходительно заметил бакалавр, – но скоро мы донесем свет и до этих темных мест. Я вот получил назначение в только что открытую миссию на Церере.
Марта снова судорожно сжала руку мужа – их следующим пунктом назначения после Уратая должна была стать именно Церера.
– Ничего, – тихонько шепнул Миллер, – отправимся на Дигон-6.
Однако на Дигоне в зале телепорта уже висел новенький указатель к свежеорганизованной миссии, и Миллеры, не задерживаясь, прошли к транзитным кассам. С Дигона-6 они проследовали на Юрону, с Юроны на Ксногт, оттуда на Пергилиум и Хелопус. Дальше им пришлось отправиться последовательно на Хебо, Ксанилон и Элеату, а с Элеаты на Синор. До самой периферии галактики телепортационная сеть еще не добралась, и Миллеры у захолустной станции Бораты пересели на фотонный грузовик, идущий к Ленебоа. Уже оттуда они автостопом добрались до Хилены.
– Где у вас ближайшая миссия Соединенной Церкви? – осторожно спросил Миллер в окне справок.
– Что-то я не поняла, – мило улыбнулась лиловокожая хиленианка в окошечке бюро, – наверное, переводчик барахлит. Куда хы хотите попасть?
– Кажется, больше уже никуда, – облегченно вздохнул Миллер.
***
Это казалось невероятным, но на Хилене не было вообще никакой религии, что совершенно не мешало аборигенам быть в меру отзывчивыми и любезными по отношению друг к другу и переселенцам из других миров. Узнав из таможенной декларации об ученой степени мигранта, полиция известила о его приезде местный университет, и вскоре Миллеру было предложено вести кафедру ксенопсихологии. Его жена тоже не осталась без работы – устроилась в парикмахерскую мастером по экзотическим прическам.
Жизнь Миллеров стала налаживаться, они приобрели небольшой симпатичный домик в пригороде, рядом с рощей вечносиреневых дардарелл, и стали всерьез подумывать о прибавлении семейства. Миллер сдружился со многими соседями, и особенно близко с практикующим психиатром Идоу. Вечерами коллеги вместе с женами играли в вист или местную разновидность покера. Постепенно Миллер даже начал забывать о своей прежней жизни на Земле. Только иногда, засидевшись допоздна за книгой на террасе, он поднимал глаза к небу и с оттенком застарелой тоски на лице вглядывался в серебристую полосу Млечного Пути, на другом конце которого светила невидимая с Хилены, но такая родная звезда.
Такая идиллия продолжалась пару лет, пока в один совершенно непримечательный день доктор Идоу не позвонил Миллеру в университет и не спросил его совета.
– Очень любопытный и редкий случай, – рассказывал приятелю Идоу по дороге в палату, – но я боюсь чересчур полагаться на свои знания ксенопсихологии. А пациент утверждает, что землянин, и родом из тех же мест, что и вы.
В душе Миллера пробудилось почти забытое нехорошее предчувствие, по спине словно пробежал холодный ветерок.
– Пациент поступил к нам недавно, прямо из космопорта. Он считает, что его действиями управляет некое существо, которое нельзя увидеть и осязать, но можно чувствовать его любовь. Пациент полагает, что это существо создало его и все окружающее. Он активно общается со своим невидимым покровителем, и утверждает, что транслирует нам его волю и мысли. А на Хилену прибыл, чтобы распространить свои убеждения на всех нас.
– И каковы ваши предположения относительно диагноза, коллега? – с хитрой улыбкой полюбопытствовал Миллер, остановившись перед дверью.
– Будь это хиленианин, – ответил Идоу, отпирая замок, – я бы без малейшего сомнения сказал, что налицо явные признаки шизофрении.
До того момента, как дверь открылась, Миллер искренне полагал, что подобных совпадений в природе не бывает. Чтобы из девятисот девяноста пяти миллиардов землян, расселившихся по галактике, в самом глухом и потаенном ее уголке наткнуться на человека, пустившего прахом его мечты, планы и карьеру, и загнавшего на другой край Ойкумены. В комнате с зарешеченным окном и обитыми пеноватой стенами, на привинченном к полу табурете, в смирительной рубахе поверх миссионерской сутаны сидел бывший конвент-приор Мюнхенского Его Пресвятейшества Университета, Иероним Шеффер.
– Хвала Всевышнему! – воскликнул измученным голосом бывший конвент-приор, едва увидев своего недавнего врага и оппонента. – Миллер! Ради всего святого, скажите же им, что я не сумасшедший!
– Увы, коллега, – вздохнул Миллер, обернувшись к доктору Идоу, – ваш диагноз абсолютно верен.