QUOTE(Иегова Адонай @ 27.12.2010, 17:35)
QUOTE(АлёшА @ 24.07.2010, 18:53)
Иллюстрация Зденек Буриан, Динихтис и Кладоселахии.
ДИНИХТИС И КЛАДОСЕЛАХИИ
Воды девонского периода навсегда останутся памятными в истории органического мира как время бурного развития рыб. К наиболее древним и наиболее примитивным рыбам относятся представители группы PLACODERMI. Эти рыбы известны нам уже давно. Впервые они были обнаружены рабочим каменоломен в Шотландии Хью Миллером. Внутренний скелет этих рыб был более или менее окостенелым, а наружный состоял из костных пластинок, очень крепких и иногда крупных. Этих рыб можно разделить на две группы, а именно артродир, у которых парные грудные плавники были свободны, и антиарх, у которых грудные плавники были заключены в панцирь из многочисленных пластинок. Рыбы группы артродир обладали крупной головой, покрытой большим числом симметрично расположенных костных пластин. У них в большинстве случаев передняя часть тела была покрыта костным панцирем.
Классная книжка, любимая с детства -
Иозеф Аугуста, Зденек Буриан "По путям развития жизни".
Нынче она, конечно, есть в интернете.
Картинки:
http://www.evolbiol.ru/burian.htmВся книга в формате pdf:
http://allday.ifolder.ru/4273750Cпасибо. Великая книга. Так мало было хорошей и доступной палеонтологической литературы, раскупалась она быстро. Я собирал, всё, что мог, но с таким трудом она находилась..
Была ещё очень хорошая книга "В Дебрях Времени" Чижевского. Там вроде и фантастика, но она была обучающей, рассказывалось просто, но со вкусом..
В ДОЛИНЕ ПЛАМЕНЕЮЩИХ МОНУМЕНТОВ
Луна серебряным шаром всплыла над иззубренным горизонтом и озарила
долину пепельным светом. Мне показалось, что вдали, среди изломанных теней,
отбрасываемых останцами, движутся гигантские жирафы. Вглядевшись
пристальнее, я понял, что это величайшие из сухопутных млекопитающих --
безрогие носороги индрикотерии. Они были крупнее слонов и мастодонтов,
крупнее динотериев, и в них действительно было что-то от жирафа с толстыми
массивными ногами и могучей шеей.
Я сидел неподвижно, то всматриваясь в мерцающую под луной долину, то
поднимая глаза к мигающим точкам звезд, и слушал приглушенную симфонию
олигоценовой ночи. В симфонии этой звучали звоны и трели сумеречных
насекомых, громовые рыки скрытых во мраке хищников, хватающие за душу голоса
жуткой радости и смертельной тоски, обрывки охотничьих песен джунглей,
сонные, похожие на серебристый всплеск волны птичьи голоса. Речитативом в
этом бескрайнем море звуков катился над долиной лягушачий хор. Эта симфония
казалась для меня обретшей смысл речью чужого языка. Так мощно мог биться
пульс жизни только в периоды небывало бурного ее расцвета.
Что-то отчетливо звякнуло у меня за спиной. Быстро обернувшись, я
смутно различил в густом полумраке огромную серую массу, неслышно ступавшую
между недвижимыми каменными башнями. Только сухой тихий шелест задетого
куста и лязг когтя о камень выдали присутствие неведомого существа. Я замер.
Нечто жуткое, горбатое, размером со слона, бесшумно проследовало мимо на
мягких лапах и скрылось в угольно-черной тени.
И вдруг оглушающе громоподобные звуки, в которых смешались гнев и
безбрежное море тоски, прокатились над землей. Волосы мои поднялись дыбом. Я
с замиранием сердца ждал, что гора обрушится на мою голову, -- так силен и
раскатист был этот вопль. Говорят, что, когда современный лев издает рык,
обратив пасть к земле, он вырывает яму звуковым ударом. Я не знаю,
провалилась ли земля в том месте, где олигоценовое чудовище изливало свой
гнев и жалобы настороженно смолкнувшему миру, но нервы мои оно разрывало в
клочки.
Затем я увидел его. Оно семенило по долине в неверном свете луны.
Вообразите себе животное с внешностью гиены и размерами слона, с головой в
полтора метра, составляющей четвертую часть его длины, с торчащей дыбом
жесткой шерстью на шее и горбатой спине. Вот кто достиг максимума по
размерам и мощи из всех наземных хищных млекопитающих. Последний из
креодонтов, эндрюсарх, злобный и невероятно сильный зверь уходящего
прошлого, и его удивительное внешнее сходство с гиеной лишь усиливало
чувство беспредельного ужаса... У него была необычайно широкая грудь и узкий
таз. Я поразился, как круто спускалась вниз его спина и насколько задние его
короче и слабее передних, толстых, мускулистых, необычайно мощных. Широкие
короткие уши были обращены вперед и, словно раструбы звукоулавливателя,
вслушивались в ночные шумы. Да, это был эндрюсарх, существо по массивности и
величине почти легендарное среди хищников, последний представитель в древнем
хищном семействе мезонихид. Креодонт с огромными тупыми зубами... Его
подхваченный эхом рев давно смолк в просторах ночи, породив настоящую
какофонию панически перекликавшихся голосов.
Эндрюсарх перешел вброд речку и, поднявшись по крутому левому склону,
углубился в чащу высоких кустарников. Но как коню не укрыться среди вереска,
так и бересклетовый кустарник не. мог скрыть эту гигантскую тушу. Тут луна
озарила дальние отроги долины, и я рассмотрел неподвижные фигуры высоконогих
индрикотериев. Они стояли сомкнутой группой, и их гордые головы возвышались
над землей почти на шесть метров.
Индрикотерии чувствовали себя неспокойно. Вот один из них повернулся и
с достоинством, неторопливо, иноходью направился в глубину долины и исчез во
мраке. Никто из оставшихся не повернул головы, и все продолжали смотреть в
направлении приближавшегося чудовища.
И вдруг долина вновь огласилась грохочущим ревом эндрюсарха. Опять
дрогнули и закачались скалы, и на осыпи загремели и застучали, сталкиваясь,
камни, несущиеся вниз по склону. Группа индрикотериев попятилась. "Как они
могут выдержать эту какофонию стоя?" -- в ужасе подумал я. прижимая к ушам
ладони, и в ту же минуту одно огромное животное рухнуло на бок и
конвульсивно задергалось. Луна освещала часть его спины и ноги, все
остальное тонуло в тени деревьев.
Хищный гигант остановился, затем опять двинулся вперед ковыляющим шагом
и поднял на уровень плеч огромную, в густой шерсти голову. Мне почудилось,
что блеснули оскаленные зубы. Донеслось вкрадчивое клокочущее ворчание.
Эндрюсарх снова опустил морду, втянул голову в плечи, и медленно,
вперевалку, приближался к безрогим носорогам, пристально вглядываясь в их
безмолвную группу. Видимо, он опасался встретиться с разъяренными самками с
детенышами. Остановившись прямо перед ними, он повернулся вполоборота. Даже
на него величина этих живых громад произвела впечатление несокрушимой мощи.
А может быть, он проверял их реакцию на свое присутствие?..
Индрикотерии, наконец, преодолели оцепенение, и все, кроме упавшего,
шагнули ему навстречу. Они принюхивались, горизонтально вытянув шеи.
Эндрюсарх медленно заковылял, обходя их, и они стали поворачиваться за ним,
раздвинув губы и обнажив короткие толстые клыки.
И вдруг эндрюсарх оступился и покачнулся, едва устояв на ногах.
Индрикотерии сейчас же осмелели: один из них проворно вырвался вперед и,
поднявшись на задние ноги, сделал выпад передними. Хищник безмолвно
съежился, отпрянул, затем с опущенной головой бросился на другого исполина и
толчком плеча опрокинул его. Индрикотерии взревели -- это был крик,
напоминающий скрежет железнодорожного состава при резком торможении, -- и
разом, лавиной обрушились на эндрюсарха, поднимаясь на дыбы и нанося удары
передними ногами. Наверное, только ребра слона и эндрюсарха могут вынести
такие тумаки: бык или лошадь были бы немедленно расплющены. Но эндрюсарх
только шире расставил задние ноги, чтобы устоять. А затем он тоже пустил в
дело передние лапы.
Длинные когти прочерчивали в воздухе широкие дуги, с громким хрустом
срывая с боков гигантов длинные полосы шкуры вместе с толстыми слоями жира.
Огромные травоядные, храпя от боли, продолжали наскакивать, они избивали
эндрюсарха ногами и пробовали кусать. Эндрюсарх выжидал. Индрикотерии в этой
свалке сломали строй, они толкались и мешали друг другу, стараясь дотянуться
до противника. Некоторое время ничего нельзя было рассмотреть в этой груде
гигантских, отчаянно борющихся тел. И вдруг, издав короткий свистящий рык,
эндрюсарх набросился на великана помоложе и схватил его за горло. Метровые
челюсти сомкнулись, как капкан, и раздавили хрящ. Индрикотерий с хрипом
повалился. Эндрюсарх сразу же взвился на задние лапы и наградил другого
индрикотерия оглушительной затрещиной. Тот рухнул на колени, и хищник всей
тяжестью прыгнул на него. Сквозь ворчание и хрип послышался сухой треск
ломающихся ребер. Оставшиеся индрикотерии, зализывая на ходу широкие рваные
раны, иноходью ушли в темноту. Они проиграли битву.
Эндрюсарх опустил огромную узкую голову на лапы, лежавшие на
повергнутой жертве, поглядел им вслед и не спеша приступил к трапезе, вновь
и вновь оглашая долину стонами и надрывным плачем, словно сожалея о
понесенных миром утратах.
В полном изнеможении я растянулся на холодном камне, не замечая ни
поднявшегося после полуночи холодного ветра из низины, ни мелкого дождя. Я
чувствовал себя настолько разбитым, что погрузился в сон, иногда просыпаясь
с мыслью о том, что теперь хищник сыт и если откроет мое убежище, то вряд ли
тронет меня, а уж завтра я примусь за поиски моей машины как следует.
Рассвет застал меня уже в пути. Мной руководила одна мысль: как можно
скорее найти машину. Я вскарабкался на обрыв и снова вошел в джунгли. Было
сыро и холодно. Я влез на королевскую пальму, но обзор местности не дал
почти ничего. Повсюду простирался нескончаемый величавый лес. Ориентирование
по странам света тоже не могло помочь, ибо во время своих блужданий я много
раз менял направление.
Машину я обнаружил только после шестичасовых энергичных поисков.
Маленькие примитивные предки узконосых обезьян, полуметровые парапитекусы
живописной группой расположились на ее станинах и сиденье. Я похолодел от
ужаса: стоило лишь слегка подвинуть рычаг, и машина безвозвратно канет в
вечность, как камень, брошенный в пруд. Потом я вспомнил, что в предвидении
подобной случайности рычаг стоит на предохранителе.
Новые мои знакомые встретили меня грустными взглядами огромных,
задумчивых глаз на крохотных смышленых мордочках. Я пробовал прогнать их, но
они сопротивлялись и с тем же серьезным и грустным выражением в глазах
пытались вцепиться мне в волосы. Их остроконечные нижние челюсти с совсем
маленькими клыками подергивались в предвкушении удовольствия.
Их упрямство вывело меня из себя. Пришлось выломать палку и напасть на
них. Парапитекусы уступили машину и принялись кидать в меня сучья и все, что
попадало им под руку. Это было словно последним прощальным приветом
олигоцена. Я уселся в кресло и тронул рычаг.