Поскольку предыдущие мои рассказы, несмотря на преобладания на форуме объявляений о продаже (Знамени, котят, знакомства с надоевшей подругой) все же кто-то читает, пришла мысль выложить пока не опубликованный документальный рассказ.
http://rons.ru/
КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ

“Еще в Москве, задолго до отъезда в Австралию от ТАСС мне довелось познакомиться с нашим будущим послом Месяцевым... В кабинете на Пятницкой меня принял высокий, по военному подтянутый мужчина. Он был сама любезность, без чиновного чванства и фанфаронства. Простой в общении, умно и обстоятельно отвечал на нестандартные вопросы... Позже... многие работники радио и телевидения ... не раз отмечал[и]... его эрудицию в вопросах литературы, музыки и радиожурналистики, [но]... не знали тогда многого. За плечами ... будущего посла в Австралии была кадровая служба в органах контразведки. В годы Отечественной войны Месяцев возглавлял следственный отдел во фронтовых органах военной контрразведки СМЕРШ (Смерть Шпионам – прим. автора)“.
Борис Чехонин “Журналистика и Разведка”, Москва, Алгоритм, 2002, стр. 99-100.

Чтобы попасть в такую редакционную комнату, не обязательно было уезжать из Москвы в Канберру. Возле заваленных бумагами и газетами письменных столов сидели, стояли, разговаривали между собой озабоченные люди в сбившихся на сторону галстуках, поминутно стряхивающие пепел с сигарет в давно не опорожненные пепельницы. Гул голосов порой заглушался стрекотом нескольких пишущих машинок.
Петров в первый момент поразился такому многолюдству, но быстро сообразил, что кроме пары всамделешних журналистов в корпункте наверняка обитали несколько офицеров резидентуры ГРУ, действующих под журналистким прикрытием, столько же разведчиков-кагебистов, с ними жестоко конкурировавших, но опять же, числившихся сотрудниками редакций и два-три офицера-контразведчика, за всей теплой компанией пристально присматривающих. Несмотря на различные интересы и подчинение разным начальникам, в официальные рабочие часы корпункта ТАСС, с 9 до 18, собравшиеся здесь советские люди дружно делали одно общее важное дело – писали и правили статьи, составляли обзоры австралийской прессы и другой правдами и неправдами добытой информации. На рабочем месте присутствовали все, приписанные к журналисткому цеху, кроме конечно тех, кто отправился в “командировку”, “на интервью”, или на “журналисткое расследование”. Как быстро понял Петров, работали здесь много и старательно, поминутно поминая и немного побаиваясь некоего “батю”, не прощавшему разгильдяйства и неточности информации.
Особое оживление в комнате наблюдалось у окна, у стола хорошенькой машинистки. Капризно поджав губки, не переставая быстро стучать по клавишам, она время от времени слегка кивала головой, вполуха слушая что-то горячо ей объяснявшего молодого человека. Впрочем девушка была непроста, внезапно прервав собеседника, она оторвалась от машинки и блеснув глазками жестко спросила: “Я же просила переставить абзацы местами, поправить здесь и здесь, почему это не сделано?”.
От нелегкого объяснения молодого человека спас журналист постарше, в костюме-тройке и с короткой хэмингуэевской бородкой, приблизившийся к ее столу и взявший в руки какие-то бумаги.
- Катенька, этот материал в таком виде пойдет руководству? Мы же с Вами с утра обсуждали! – взмолился он.
- Не трогайте здесь ничего, Владимир Александрович! – повысила голос девушка и выхватила из рук мужчины листы бумаги. – Сядьте, пришейте себя к месту и ждите, я Вас позову когда будет готово.
Внезапно от открывшейся входной двери комнату волной накрыла тишина. Лишь одна пишушая машинка продолжала стрекотать некоторое время, но все реже и реже, наконец стихла и она.
Посол Месяцев, а это был он, неторопливой походкой приблизился к столу одного из сотрудников, в котором Петров, к немалому удивлению, узнал своего приятеля со старшего курса родного журфака.
- Сурков, собирать вырезки из газет и переводить их с английского могут студенты Московского Университета или МИМО. К тому же не ляпают при этом столько ошибок. Вас не затем здесь держат. Материал переделать, статистические сведения проверить в библиотеке, завтра с утра в восемь ноль ноль окончательный вариант сдать моему секретарю. Сделаете плохо – закажем Вам обратный билет на послезавтра. Вопросы есть?
- Михаил Иванович, в чем конкретно мои ошибки? Я что-то не так написал?
- Да, не так. От Вас ждут кратких аналитических материалов. А свои выводы и поучения можете оставить при себе. Вы что, Лев Толстой что-ли? Или Достоевский, чтоб занятым людям из ЦК Партии свое мнение высказывать?
- Нет, я не Лев Толстой.
- Ну вот и хорошо, что Вы хоть это понимаете. Еще вопросы есть? Тогда действуйте!
Когда посол вышел, к отруганному журналисту, потерянно перебиравшему бумаги на столе, подошла одна из машинисток и материнским жестом погладила его по голове.
- Ну вот и сходили вечером на пляж, да Алеша? Ничего, не переживай, вся наша жизнь в полосочку. Ты посиди, поработай, я тебе кофе сейчас принесу...
Увиденное явно нуждалось в осмыслении, поэтому Петров решил что кофе не помешает и ему. Боясь заплутать в незнакомых коридорах посольства, он последовал за девушкой.
Но выпить кофе ему так и не удалось. Из-за неплотно прикрытой двери кухни раздавались прерываемые рыданиями выкрики девушки-машинистки.
- Зверь, фашист, хамская морда! Для него других людей просто не существует!
- Ну полно, полно! – утешал ее незнакомый женский голос.
- Разве можно так с Алешей разговаривать? Он на журналистком факультете одним из лучших был, его и в Огонек, и в Комсомольскую Правду приглашали. Польстились на заграницу, будь она неладна, хотели на квартиру заработать. Да пропади все пропадом!
- Ничего, ничего, посол крут, но отходчив. Вот выполнит твой муж задание, все нормально будет. А фашистом ты Михаила Ивановича не называй, не надо. Он с фашистом сам воевал. Кабы ни он, да не такие вот русские солдаты, кабы фашист победил, может и нас с тобой сейчас бы в живых не было. А коли и были, чтоб б кроме огорода, пьяных мужиков да телевизора по выходным мы видели? Наслушались тут рассказов детей белых из Манчжурии, их председатель Мао всех к нам в Австралию выставил. Порядок у них под японцем такой был: хочешь учиться – плати, за лечение – плати, а работы нет, только временная и холуйская. На кого тут выучишься? Если кто из девушек в Европу и Америку выбирался, то в основном на панели работали.
- Знаю я все, тетя Сима – из-за двери раздались всхлипывания и чмокающий звук поцелуя.
- Ну полно, полно. Вот выпей компотику, я кофе твоему Алеше мигом сготовлю.
Понимая, что он тут лишний, Петров стараясь не шуметь, отошел от двери.

На следующий день с утра Петров был поражен мрачными лицами и молчаливостью сотрудников корпункта. Все разъяснилось в обед. Журналистов попросили не расходиться, на столе быстро расставили граненые стаканы, разлили водку. На один наполовину наполненный стакан сверху положили полкуска черного хлеба (и где его только взяли в Австралии, не иначе выпекали в посольстве).
Стоявший рядом с Петровым мужчина объяснил: “Сергей. Не вернулся вчера с задания. Автокатострофа. Насмерть.”
Молча выпили водки. Произнесли дежурные фразы. Вновь помолчали. Когда народ начал расходиться, к Петрову подошел проштрафившийся вчера Алексей Сурков.
- Здравствуй! Узнал? Какими судьбами в наши края?
- В прошлом году закончил с красным дипломом, вот распределили. – поведал Петров.
- Куришь? Давай пройдемся, хотел с тобой пообщаться в спокойной обстановке.
Пока шли по коридорам посольства, Алексей молчал, поэтому Петров, помня о вчерашнем, решился спросить об отчете.
- А, - махнул рукой Сурков, - перемелется, мука будет. Сдал я сегодня отчет, да и вчера не все там так плохо было. Просто отношение ко мне у посла, прямо скажем, неважное. Я ведь просто журналистом работаю, в их шпионских играх по-полной участвовать отказался. То есть что-то взять, передать, с людьми встретиться – это пожалуйста. Но вербовать агентуру, за кем-то следить или еще чего похлеще – простите, не обучен. Не умею и не хочу! Вот что хотел сказать тебе, Петров. Ты ведь настоящий журналист, а не только по легенде. Очень скоро наш посол сам, или через посредников, тебе предложения всякие делать будет. Знай одно. С ним можно пойти в разведку. Более того скажу, лучшего компаньона для такого дела найти невозможно. Одна беда - пойти то в разведку можно, вот вернуться живым и невредимым задача не из легких. Сергея сегодня помянули. За мой срок здесь это уже третий... Хоть с другой стороны, пока у Месяцева ни одного агента не разоблачили. Только вот так, в автокатострофах, в лепешку...
- И что ж наши, так своих гробить и позволяют?
- Ну на этот счет не беспокойся. Ни янки, ни англичанам, ни эмигрантам мало не покажется. Только что толку? Их кровью наших ребят не оживить. Все это понимают. Мне один комитетчик рассказывал, сам председатель КГБ запретил силовые методы работы против американцев. Сказал – начнется война разведок, погибнут люди, кому это надо? Только нашему Месяцеву никто не указ. От него все стонут! Сталинский сокол, мать его за ногу. Беспредел творит по всем законам военного времени. Он такой последний! Все остальные разведчики во всех посольствах нормальные люди.
- Слушай, как ему вообще эту подпольную деятельность разрешают? Его сюда Москва послом направила. Это ж нарушение всех правил дипломатического этикета, когда посол сам с агентурой работает. – спросил Петров.
- Никто его не просил в дела разведки лезть. Сам, по собственной инициативе. Москве результаты нужны, если резидент пьет, а комитетчики блатные бездари, кто кроме Месяцева результаты доставит? Вот он и переключил на себя всю агентуру.
- Слушай, а ты точно знаешь, что катострофы нашим ребятам подстроили? Может они сами напились или гонки устраивали?
- Ну да, как же, у нашего Месяцева на задании напьешься! Так в зубы даст, до Москвы лететь будешь! В свободное время – пожалуйста, а так дисциплина круче чем в армии.

В последующие недели Петров сталкивался с послом лишь мельком. Неожиданно для себя, он подметил странную закономерность. Какие бы события не происходили в посольстве, что бы не делал он и окружающие, все поступки, надежды и устремления маленького сообщества советских людей в Австралии определялись волевыми решениями одного человека – посла Месяцева.
В один из жарких летних вечеров окно дома Петрова, выходящие в зеленый дворик, было распахнуто настеж. Не закрывали окна и в доме соседей, молодой супружеской пары, тоже работавших в посольстве. Повышенный тон голосов и раздраженные реплики, долетавшие оттуда, не предвещали ничего хорошего. У супругов явно назревал скандал. Петров за притолокой окна и прислушался.
Вскоре послышался женский визг, кто-то со всей дури шарахнул дверью и мужской голос проорал:
- Дура! И себя и меня погубишь! Ну скажи, чего тебе не хватало? Ползарплаты на твои наряды спускали. Армани, Ив Лорен, Баленсиага... В европейских посольствах бабы и то скромнее одеваются.
В ответ последовала женская реплика, которую Петров не разобрал. Тут же снова начал орать мужчина.
- Тряпки? Платье от Диора из Парижа для тебя тряпки? Ты знаешь сколько я за него заплатил? Что ты со мной делаешь? Если бы ты просто спала с Месяцевым, это было бы пол-беды. Если бы перевалялась в половине посольских постелей пока я карячусь на работе, я б понял и это. Но тебя видели в ресторане с этим австралийцем! Ты сама расплачивалась за обед и дорогое вино! Откуда у тебя вообще доллары? Ах, дал Месяцев! Операция Джульетта, говоришь! Хорош посол, австралийцам наших баб подкладывает! И ты хороша! Шлюха!

Петров не послушался благоразумных советов и очень скоро оказался полностью втянутым в опасную и азартную тайную деятельность самых способных сотрудников посольства. Что руководило им? Как и большинство своих циничных московских сверстников, он не был восторженным поклонником советской системы, не было у него и желания во что бы то ни стало выслужиться перед начальством. Но выполняя задания посла Месяцева, приятно было работать с увлеченными людьми, делающими настоящее дело, а после опасных операций во враждебном англосаксонском городе даже выпитый дома на кухне стакан воды доставлял удовольствия больше, чем фужер французского шампанского в ресторане.
Петров не раз удивлялся эффективности и успешности построенный Месяцевым организации. Вскоре он понял – от людей требовалось выполнение столь сложных задач, что им поневоле приходилось проявлять свои лучшие качества, слабость и нерешительность в характерах выявлялась сразу, далее отстающие либо подтягивались, либо слетали со своих постов и первым же самолетом отправлялись в Москву.
Петрову удалось преуспеть. Помогло безупречное знание английского, хорошая память, чувство юмора и безбашенность в общении с девушками-австралийками, работавшими в правительственных офисах. Вскоре в посольстве начинающего разведчика начали приглашать в “святая святых” – сауну, где любил париться с соратниками Месяцев, за необременительным застольем обсуждая насущные проблемы. Одна из таких посиделок запомнилась надолго.
За деревянным некрашенным столом, уставленным бутылками с пивом, водкой, графинами с морсом, на лавках сидели закутанные в простыни распаренные крепкие мужики и несколько моложавых женщин в купальниках. Впрочем никакого неприличия внутри сауны в часы посиделок не допускалось. Говорил Месяцев.
- Сейчас, товарищи, я попрошу вас о немыслимом. Вряд ли вы могли ожидать от меня, советского разведчика, предложения выпить за американца, к тому же церэушника, к тому же лютого врага нашей страны и каждого русского человека.
И все же давайте не чокаясь, как положено, помянем моего врага, американского шпиона Френка Визнера. Я сейчас объясню, кто он был, и почему надо выпить за его память. “Любите врагов своих” – написано в Библии. Мудрая фраза. Лучше не скажешь! Не надо только понимать эти слова буквально, в смысле беззубого всепрощенчества. Любить врагов надо за то, что в борьбе с ними закаляется наш характер. Чтобы сломить достойного противника, нам поневоле приходиться самосовершенствоваться, расти над собой. Чем сильнее враг – тем лучший он учитель. Если, конечно, в один прекрасный день он не сожрет Вас с потрохами.
У меня был умный и коварный враг. Дело было в середине пятидесятых, в Венгрии. Американцы готовили нам неприятный сюрприз, но готовились и мы. Я работал в Будапеште, мой враг – американец Френк Визнер, разрывался между своим кабинетом в штаб-квартире ЦРУ в Ленгли, американскими военными базами в Германии, там они тренировали диверсантов из эмигрантов и членов буржуазных партий восточноевропейских стран, и Австрией, где готовили коридоры на границе и базы снабжения. Ох и попортила нам крови его агентура! Но в 1956 году, когда они в Венгрии подняли контреволюционное восстание, мы были готовы. Нашим войскам удалось быстро разгромить мятежников. Видя это, президент США запретил церэушникам засылать в страну вооруженные формирования, да и передавили бы их за несколько часов русские танки, только б мокрое место осталось. Мой враг посчитал это предательством своих подопечных, улетел в Америку, мне донесли – много пил, потом взял да и пустил себе пулю в лоб. В письменном ящике его стола нашли стопку не предъявленных к оплате чеков зарплаты за несколько лет. Мой враг то ли не успевал их обналичить, то ли из принципиальных соображений не брал денег за свою работу. И вот что я понял, узнав о его смерти. Это на поверхности у американцев политики-адвокатишки мелькают да грудастые кинодивы там всякие. Сами знаете, что на поверхность всплывает и потом не тонет. А страну великую, США эти зловредные, защищают и держат такие люди, как Визнер. Которые чеки на деньги в ящике письменного стола за ненадобностью забывают. Так давайте выпьем за него, моего Врага, пусть как говориться земля будет...

Вечером того же дня Михаил Иванович Месяцев дождался сваренного секретаршей крепкого кофе, закрылся на ключ, достал из шкатулки, подаренной лично Фиделем, о чем свидетельствовала гравировка на красном дереве, гаванскую сигару, сел за стол и придвинул к себе телефон правительственной связи. Впереди была долгая ночь обзвона партийных кабинетов, министерств, знакомых военноначальников и просто влиятельных людей столицы Советской Империи.
Месяцев добивался перевода назад, в Москву давно и настойчиво, вызывая искренне удивление чиновного люда, готового полжизни отдать за то, чтобы очутится под австралийским солнцем, у моря, в компании девушек в бикини и с долларами в кармане (по крайней мере так это представлялось из заснеженной Москвы).
Михаил Иванович стоял на своем:
- Ну не могу я здесь! Все вокруг чужое. Даже свои, в посольстве советские люди, и те чужие. Им говоришь – надо выполнить задание Родины, а они смотрят в ответ пустыми глазами. Разговоры все больше ведут о должностях, тряпках, чеках, долларах. Мои сверстники вообще стеснялись таких интересов! Да и не было у нас ничего этого. Я тут совсем одичал, на людей стал бросаться.
Месяцев помолчал, потом продолжил:
- Однажды не выдержал, ткнул одного такого умника носом. Смотри, говорю, вот там американское посольство. У них в десять раз больше народа, и получает каждый в десять раз больше долларов, чем наши. И так по всему миру. А мы их бьем, и во Вьетнаме, и в Африке, и в Азии, теперь и в Латинской Америке. И будем бить, пока советские люди свою гордость, честь и любовь к отчизне выше шкурных интересов ценят. Как только на доллары, тряпки, Армани там всякие совесть свою променяем, тут то они нас и прихлопнут. Тряпки сносятся, доллары потратятся. Что после нас детям останется? Родина останется, страна где им жить. По тому, какая она, и о нас потомки судить будут. И еще. Ты, говорю, видел как швейцары у дверей, официанты на буржуев и туристов смотрят? Подобострастно так, с улыбочкой подлой лакейской и в то же время оценивающе? Не хочу таких взглядов видеть в России! Русские не потупясь, а смело в глаза иноземцев смотреть должны, не заискивающе, а с чувством собственного достоинства! Ни беспризорных детей, ни нищих как здесь у нас быть не должно! Ради этого иногда и от лишней бутылки пива, и от куска колбасы отказаться можно, да и полезней будет для здоровья. Кажется он понял... Но все равно, не могу я с ними! Нельзя в Москву, хоть в Болгарию пошлите, хоть в Югославию, все ж свои, славяне. Не надо мне места посла, вторым, третьим атташе согласен. Всех посольских девок накрашенных и очкастых модников шевелиться заставлю. У меня работать будут по-стахановски! Ты ж меня помнишь, я сам в бандеровские села ходил, своих ребят у черта из пасти вытаскивал.
- Не по чину тебе, Михаил Иванович, вторым атташе! – отвечал начальственный голос из столицы.
- Мне не чины важны, лишь бы дело дали делать – возразил Месяцев.
- Мы тебя в Москву, в Верховный Суд определим. Подождать только немного придется.
- Да жду я, жду, пятый год уж жду! – Месяцев с досады, не прощаясь, швырнул трубку на рычажки телефона.

А потом в посольстве случилась беда. Молодой разведчик, единственный сын давнего друга и помошника Брежнего Цуканова с сотрудницей посольства, шифровальщиком и его женой возвращались на автомобиле в посольство. Внезапно на повороте из впереди идущей машины по глазам сидящего за рулем Миши Цуканова ударил ослепительный луч света, одновременно сзади идущий автомобиль ускорился и подтолкнул посольскую машину бампером1. “... легкая полугоночная машина не вписалась в поворот. Ее перевернуло и отбросили прямо в бетонный столб. Миша умер мгновенно, за жизнь девушки врачи напрасно боролись в больнице около двух часов. Шифровальщик и его жена, сидевшие позади, уцелели... Мишу было по-настоящему жалко, он зарекомендовал себя среди нас хорошим парнем. В 28 лет перед ним открывалась широкая дорога в жизнь. Он собирался посвятить себя модной в то время профессии разведчика. После окончания работы в Австралии его ждали в институте внешней разведки в Москве. Вместо этого цинковый гроб, траурная мелодия в зале и сделанные мной снимки прощания – для его отца в далеком Кремле. Цуканов похоронил сына на Новодевичьем кладбище... Надпись на памятнике гласит, что он погиб в Австралии при исполнении служебного задания.”2
Через несколько недель в открытом океане с яхтой, с которой сотрудники посольства наблюдали за шхуной, используемой для пикника людьми, организовавшими автокатострофу, неожиданно вышла на связь некая Ромашка, назвавшая пароль и запросившая точные координаты шхуны, после чего Канберра передала посольским приказ срочно возвращаться к берегу. Вскоре на горизонте поднялся столб воды, мелькнуло что-то черное, словно выпрыгнул на поверхность и вновь плюхнулся в волны огромный кит. Шхуна с врагами пропала, впоследствии от нее не нашли даже обломков, видимо мощнейший водоворот затянул все и всех вглубь океана. Такой водоворот образует после экстренного всплытия и прыжка на поверхности вновь погружающаяся в водную пучину двенадцатитысячетонная атомная подводная лодка...


Посла Месяцева отозвали сразу после этого, исключили из партии, никакого руководящего поста не предоставили, просто пристроили сотрудником в один из московских исследовательских институтов. После его отъезда дела в посольстве пошли спокойно, неторопливо и по-обывательски серо, как в тысячах других учреждений, контор, научно-исследовательских институтов вляпывающегося в болото застоя Советского Союза, что впрочем вполне устраивало думающих лишь о карьере, но не любящих напрягаться, отвечать за свои поступки и на каждом шагу подстраховывающихся, теряющих волю к действию партийных функционеров, чиновников, ученых, инженеров, офицеров и милиционеров, работяг и пенсионеров, их чад и домочадцев. Крушение Красной Империи неотвратимо надвигалось...

Вместо послесловия. Из газетных сообщений.

ВОЙНА НА НЕВИДИМОМ ФРОНТЕ.

Pravda.ru (Правда России) сообщает, что бывший шифровальщик австралийского Агенства Национальной Безопасности младший офицер Даниель Кинг, обвиненный в шпионаже в пользу России, освобожден из военной тюрьмы и дело прекращено. Следственным органам не удалось собрать достаточно доказательств его шпионской деятельности.

1. Сравните с описанием автокатастрофы, в которой погибла в Париже супруга наследника престола леди Диана, находившаяся под постоянным наблюдением британских разведчиков, признанных мастеров мокрых дел “цивилизованного” мира. Рука руку моет - французская полиция отказалась разыскивать машину ФИАТ, следы краски от которой остались на Мерседесе принцессы.
2. Борис Чехонин “Журналистика и Разведка”, Москва, Алгоритм, 2002, стр. 102.
http://rons.ru/