В четверг стало известно, дело Никиты Гришина, оставшегося без ножек, приняло крутой поворот. Губернатор Краснодарского края Александр Ткачев уволил главного врача центральной районной больницы города Апшеронска Николая Кутнехова с такой формулировкой: "за бездушие". К матери тяжелобольного ребенка никто из медиков не проявил человеческого отношения.

В четверг "Известия" еще раз связались с родственниками Никиты. Их рассказ невозможно слушать без слез.

Поздно вечером в среду на совещании по вопросам здравоохранения Александр Ткачев заявил:

— Случай с Никитой — еще один повод вернуться к вопросу взаимоотношений врача и пациента. Служебное расследование показало: медики действовали согласно стандартам. И это помогло победить коварную болезнь. Ребенок стал инвалидом, но остался жить. При этом медики умудрились восстановить против себя родителей и родственников мальчика. Медперсонал был обязан объяснить суть дела матери. Но, к сожалению, этого никто не сделал. А в такой ситуации не только лечащий, но и главный врач должны были найти время для родителей ребенка. За бездушие и неоднократное нарушение профессиональной этики я принял решение уволить главврача.

У сидевшего на совещании Николая Кутнехова на глазах выступили слезы. Он был весь красный. "Я думал, его хватит инфаркт", — рассказал нам один из участников заседания.

Ткачева легко понять: в регионе совсем недавно закончилось громкое дело Сони Куливец. В Новый год медсестра краснодарской детской инфекционной больницы Елена Сеничева проткнула грудному ребенку артерию, когда вставляла катетер. Из-за образовавшегося тромба малышке пришлось ампутировать ручку. Тогда медики тоже водили родителей Куливец за нос, толком не сказав им, что происходит с их дочкой. Их потом поставили перед фактом: ребенок, госпитализированный с коклюшем, на всю жизнь останется инвалидом. Ткачев и тогда высказывался очень резко.

"А Васька слушает, да ест", — заявил он на совещании.

В четверг мама и бабушка Никиты рассказали нам, через какие круги ада они прошли. У человека, имеющего сердце, оно дрогнет.

Утром 29 января у 4-летнего Никиты поднялась температура и начали болеть ноги. Мама Нина Вареникова вызвала "скорую". Приехав, врач заявил: "Ангина. Обтирайте ребенка уксусом". Семья послушалась, но мальчику становилось все хуже. Приехала вторая "неотложка", потом третья, и все врачи твердили: ангина. У ребенка болели ноги, а не горло, и жаропонижающие приводили к тому, что температура повышалась. Но даже педиатр с 24-летним стажем уверял: "Это ангина такая". И только когда мама потребовала отвезти ребенка в больницу, вызвали инфекциониста. Тот поставил страшный диагноз: менингококковая инфекция. По словам медиков, эту болезнь вызывает редкий вирус, вакцины от которого нет.

— Я сразу попросила у врачей разрешения своими силами отвезти ребенка в Краснодар, — сквозь слезы вспоминает Нина Вареникова. — Они мне отвечали: "Его нельзя транспортировать, вы его не довезете". А сами несколько раз перевозили его из реанимации в инфекционную больницу. У него уже посинели губы, его знобило, начались галлюцинации. Ему четыре (!) врача не могли вставить катетер, пока не поняли, что это катетер для взрослых! На все мои вопросы медики кричали, чтоб я не мешала работать. Потом у Никиты посинело ухо, и реаниматолог сказал мне: "Ты же видишь: ухо синее. Все уже..." Я потеряла сознание.

Когда Никиту ближе к вечеру привезли в инфекционную больницу, врач просто ушла домой. У нее закончился рабочий день. Какая там клятва Гиппократа! Наконец утром врачи заявили, что ребенка все-таки нужно везти в Краснодар и что оттуда уже выехала машина.

— Мы ждали часов пять, но машины не было, — волнуется Нина. — Потом оказалось, что никто к нам не едет.

Бабушка Никиты Светлана Гришкова пошла к мэру города Сергею Купчинскому. Только он — не врач! — помог семье. Позвонил в Краснодар, ему сказали, что машина с врачом выехала 15 минут назад, но не транспортировать, а проконсультировать семью, которая металась по городу вот уже сутки. Когда же врач приехал и подтвердил, что состояние крайне тяжелое и Никитку нужно срочно везти в краевую больницу, оказалось... что в Апшеронске есть реанимационная машина. Чтобы с Ниной обращались по-человечески, мэру пришлось приставить к ней своего помощника. По дороге машина сломалась, и мальчика пришлось перевозить на "скорой".

— Я уверена: если бы не было упущено время, все бы обошлось, — утверждает Нина. — С нами в больницу поступили еще несколько детей с таким же диагнозом, их сразу отправили в Краснодар, и сейчас они уже ходят в садик своими ножками!

Николай Кутнехов в четверг еще был на рабочем месте.

— Я больше не главный врач... — печально произнес Николай Алексеевич. — Сегодня приехал на работу только для того, чтобы забрать личные вещи. Поймите, я не хочу давать комментарии. Я могу сказать только одно: действия губернатора правильные.

Бабушка Никиты с нетерпением ждет, когда внук с мамой вернутся после реабилитации из Геленджика, и главврача не винит:

— Мы переехали сюда три года назад и слышали только положительные отклики о главвраче. Я недовольна, что его уволили. Виновны те, кто ночью закрывали внуку рот, чтобы не кричал! Дежурный реаниматолог и врач-заведующий, которые уверяли, что машина уже едет, когда ребенок уже умирал. Они-то остаются в белых халатах!

Директор департамента здравоохранения Сергей Аксененко вчера был подавлен. "Врач стоит между Богом и пациентом. Это удел руководителя отвечать за всех, — сказал он и напоследок добавил: — Думаете, это один случай такой в России?"
10:21 21.03.08

А никому не приходило в голову увольнять "за бездушие" тех, кто сочиняет и подписывает бюджеты для здравоохранения на разных уровнях?

Обсуждать бессмысленно только потому, что мы не знаем, что происходило в действительности, какие проявления болезни были у мальчика,...

А что сейчас медики клятву Гиппократа не дают или туда добавили слово деньги?

Вообще может человек быть медиком, без онной клятвы?

Если боль в ногах была, то могли бы и заподозрить менингококовую инфекцию?

А что Вас так интересует? Во всей истории про деньги ни слова нет.

приступая к врачебной деятельности,

приступая к профессиональной деятельности,

Совершено не обязательно. Это же может быть признаком интоксикации, как при гриппе, ангине и т.д. Многие дети (да и зврослые) в этих случаях жалуются на боли(обычно тянущие) в ногах.

http://www.noabort.net/node/31

Московские гинекологи предпочитают аборты

— Сохраняться будешь?

Девушка в палате 2-й Гинекологической больницы смотрела словно не на нее, а куда-то мимо. Безучастный вид, бледное заплаканное лицо.

— Да, хочу сохранить, — тихо ответила Наташа.

— Мы тоже пытались, — отозвалась еще одна пациентка. — И я, и Галка вот, — она кивнула в сторону соседки, — только бесполезно все. Сказали “мертвый плод”. Здесь всем так говорят. А потом выскабливают...

...Вы можете сколько угодно убеждать себя, что с беременностью все нормально. Вам объяснят, что это не так, и найдут у будущего ребенка “патологию, не совместимую с жизнью”. Вы будете слышать, как бьется его сердце, а вам скажут: “мертвый плод”. Вас направят на искусственное прерывание беременности, хотя казалось, еще пять-шесть месяцев, и вас будет двое. Потому что ваш еще не родившийся малыш нужен не только вам...

Ваш ребенок нужен старику, у которого проблемы с потенцией.
Он нужен пожилой мадам, которая хочет выглядеть шестнадцатилетней.
Он нужен чиновнику — для повышения работоспособности.
Ведь лекарства из эмбриональных материалов способны творить чудеса...

“Он все равно умрет!”
Наташа Семенова ждала второго ребенка. Как положено, встала на учет в женской консультации, сдала бесчисленное количество анализов. До трех месяцев все было в порядке, женщина прекрасно себя чувствовала, плод развивался строго “по правилам”. На тринадцатой неделе беременности у Наташи начались периодические боли. Она поначалу не придала этому значения, но через три дня решила на всякий случай сделать УЗИ. По направлению из женской консультации она пришла во 2-ю Гинекологическую больницу.

— Меня, честно говоря, очень напугали соседки по палате, — рассказывает Наташа. — Но я сначала подумала, что они расстроены из-за того, что беременность прервалась. Тем более, как потом выяснилось, одна из моих соседок теряет ребенка в этой гинекологии уже во второй раз. Я была уверена, что у меня все будет в порядке: дело в том, что точно такие же проблемы у меня были в первую беременность, но все прошло, и я нормально родила.

Через пару часов Наташу отправили в кабинет УЗИ. На стульях перед кабинетом сидели 12 женщин. Разного возраста, по большей части на поздних сроках беременности — от 19 до 23 недель. Дальнейшее выглядело как кошмарный сон.

— Пока я ждала УЗИ, из кабинета выходили женщины, которые сидели в очереди передо мной и уже прошли исследование, — говорит Наташа. — Всего их было семь человек. Несколько женщин выходили в слезах и говорили, что УЗИ показало “мертвый плод”. Я думала, что схожу с ума. Потом подошла моя очередь, я вошла. Врач-узист очень быстро провел мне аппаратом по животу — это и минуты не заняло — и сказал: “Ну, мертвый он у тебя. Сильно не переживай, сейчас почистим, в следующий раз родишь”.

— Я вам не верю! — сказала Наташа, стараясь держаться как можно спокойнее. — Вы врете. Не может быть такого, чтобы у всех был мертвый ребенок. Я сделаю УЗИ в другом месте.

— Да что ты понимаешь? — возмутился эскулап. — Я тридцать лет делаю УЗИ. Отправляйся в палату!

— Он назначил мне пенициллин, — говорит Наташа. — А я была уверена, что ребенок живой, и спросила у сестры, не повредит ли пенициллин — это ведь антибиотик. Само собой, она тоже на меня накричала, что, мол, нечего умничать, делай, что сказано. А соседки по палате объяснили, что пенициллин колют перед “чисткой”. То есть меня уже готовили к аборту.

Но избавляться от ребенка Наташа не собиралась. Она позвонила мужу, он забрал ее из больницы и сразу же отвез в поликлинику при Финакадемии — на повторное ультразвуковое исследование.

— Жив ваш ребеночек, — сказали Наташе в поликлинике. — Сердце бьется...

— Наташина история меня ничуть не удивила, — говорит вице-президент Благотворительного фонда защиты семьи, материнства и детства Игорь Белобородов. — С подобными историями к нам обращаются с удручающей регулярностью. Схема одна и та же: на позднем сроке беременности — 20—25 недель, реже на небольшом сроке женщине делают УЗИ и говорят: “плод мертвый”, либо “беременность замершая” (не развивается), либо “патология плода”. И настойчиво предлагают аборт. Дальнейшее зависит от самой женщины: она может поступить так, как Наташа, — то есть обратиться к другому врачу и сделать повторный анализ, а может пойти на аборт. Что, к сожалению, чаще и происходит.

Наташа вернулась во 2-ю Гинекологическую больницу за вещами. Она просила выдать ей результаты анализов, но в ответ услышала стандартное: “На руки не даем, не положено”. А после зашла к тому самому врачу, который так настойчиво уверял ее — “плод мертвый”.

— Я сделала УЗИ в другом месте, и мне сказали, ребенок живой!

— Ничего, — ответил специалист с тридцатилетним стажем. — Все равно умрет.

Ошибка с заранее обдуманным намерением
“Я боюсь обратиться в нашу районную женскую консультацию, так как уверена, что меня пошлют на аборт. Наша врач, если к ней приходит беременная женщина, почему-то всегда ищет причину, чтобы послать ее на аборт (слишком молода, слишком стара, второй ребенок никому не нужен и т.д.), и это не преувеличение, так как за аборт она берет с женщины деньги, а за ведение беременности ей никто не делает даже подарки”.

“На шестом месяце беременности мне сделали анализ крови на альфафетапротеин. Когда я пришла узнать результаты, меня пригласила в кабинет врач и сказала: “Превышение на несколько единиц. Это значит, у ребенка будут нарушения слуха или зрения. Я вам очень рекомендую сделать аборт”. Я, разумеется, не стала избавляться от ребенка, он родился совершенно здоровым, без всяких отклонений. Но все остальные месяцы беременности я просто сходила с ума”.

“Мне пытались выскоблить здорового ребенка — в 1998 году в 64-й больнице. Сейчас моей девочке 4 года”.

Эти письма никакой не эксклюзив. Подобных случаев в Москве сотни, если не тысячи. Опытные врачи-гинекологи тоже подтверждают эти факты.

— Я несколько лет проработала в Центре перинатологии при 29-м роддоме, — говорит врач-гинеколог Ирина Клименко. — Когда приходили пациентки, направленные на позднее прерывание беременности из-за патологии плода, просто волосы вставали дыбом. Женщина с нормально развивающейся беременностью, все в норме с ребеночком, есть какие-то незначительные отклонения, которые, по большому счету, ни на что не влияют. А ее направляют на аборт — да еще на сроке 20—25 недель.

Да, на сроке 20 недель беременности вам могут абортировать здорового ребенка — из-за халатности или непрофессионализма гинеколога. Это всего лишь врачебная ошибка. Да, вам она стоила ребенка. Но от ошибок не застрахован даже гениальный врач. А еще беременные — особы неуравновешенные, легко впадают в панику и вообще склонны к фантазиям.

Только одно не вписывается в эту гладкую схему. Врачам-гинекологам очень выгодно ошибаться. Особенно — на втором триместре беременности пациентки.

Безотходное производство. Досье
В начале 90-х годов на базе Центра акушерства и гинекологии создается московский Международный институт биологической медицины. Возглавляет институт г-н Сухих, специалист в области так называемой фетальной терапии — иначе говоря, лечении с помощью препаратов, добытых из человеческих эмбрионов (fetus — по-латыни “плод”). Провозглашается очередная революция в медицине — еще бы, по заверениям доктора Сухих и его коллег, препараты из абортивного материала — практически панацея, “эликсир молодости”, а сфера их применения — от болезни Альцгеймера до импотенции. Добывается материал стандартно: женщины, собирающиеся сделать аборт (по медицинским либо социальным показаниям), пишут расписку: “...настоящим удостоверяю добровольное согласие на использование моего плода, полученного при бесплатной операции искусственного аборта, для научно-исследовательских целей с возможностью в дальнейшем их терапевтического применения”. Стоимость “терапевтического применения” впечатляет: одна инъекция препарата обходится в 500—2000 долларов. При этом чудодейственными биологическими свойствами зародыш обладает лишь в возрасте 14—25 недель.

Вот цитата из статьи о “новом слове в науке — фетальной терапии”. Год — 1996-й. “...Бесспорный лидер в области эмбриональной терапии — Международный институт биологической медицины. Используется этот метод и в других российских клиниках. НИИ педиатрии РАМН, НИИ трансплантологии и искусственных органов, ЦИТО им. Н.И.Пирогова, детская клиника ММА им. И.М.Сеченова — все они в той или иной степени прибегают к эмбриональной терапии”.

Триумфальное шествие чудо-препаратов прерывается неожиданно: выясняется, что Институт биомедицины взялся не только производить, но и продавать фетальные ткани. “Деятельность МИБМ, поставляющего эмбриональные ткани в США, — заявляют ученые на Президиуме РАМН в феврале 1997 года, — может вызвать обвинения России как члена Совета Европы в нарушении международных норм, запрещающих продажу фетальных тканей”. Через некоторое время в деле о торговле абортивными материалами возникают новые фигуранты — Российский научный центр акушерства и гинекологии и Центр репродукции человека.

30 июня 1998 года заканчивается срок действия лицензии, выданной центром “Мосмедлицензия” Международному институту биологической медицины (МИБМ) во главе с г-ном Сухих. Новой лицензии не выдается, старая не продляется.

Но к гонке за “абортивным материалом” подключаются теперь уже коммерческие организации. И всем требуется сырье.

Бизнес на “жертвах аборта” становится причиной совершенно уникального явления: среди женщин все популярнее становится профессия “человек-инкубатор”. Это дамы, которые зарабатывают себе на жизнь исключительно тем, что беременеют, а после проводят искусственные роды. По неофициальной информации “ходячему инкубатору” на всем протяжении беременности платят 150—200 долларов в месяц и снимают где-нибудь комнату. После аборта, сдав ценные зародыш и плаценту, женщина получает порядка 1000 долларов и, отдохнув, начинает все сначала. Максимальное количество таких беременностей — семь, после чего “инкубатор” теряет всякую способность к репродукции и зарабатывает кучу сопутствующих заболеваний. Мало кто из них доживает до 45 лет...

Скандал, связанный с продажей фетальных тканей, быстро утихает. Следующие три года проходят относительно спокойно. Что происходит на самом деле, не знает никто.

Но, как нам удалось выяснить, изготовление препаратов из абортивного материала не прекратилось. Наоборот, с уходом проблемы в тень конвейер лишь увеличил обороты.

Убивать не страшно
Из беседы с гинекологом-эндокринологом, кандидатом медицинских наук Ольгой Секириной:

— Можно ли говорить о том, что женщин намеренно отправляют на аборт на поздних сроках беременности?

— Да, именно так и происходит. Есть “прикормленные” медицинские центры. Если они видят женщину, у которой вероятность врожденных уродств у новорожденного больше, чем у остальных женщин более молодого репродуктивного возраста, то одну-двух в день направляют на искусственное прерывание беременности. Это не аборт, это преждевременные роды. Им вводят в шейку матки специальный гель с простагландином, чем вызывают излитие околоплодных вод и выкидыш, или стимулируют преждевременные роды внутривенно. Материал этот тщательно сохраняется — даже околоплодные воды, даже если материал действительно с патологией. Потому что для омоложения организма и, скажем, улучшения потенции у пожилых мужчин это подходит. Из этих материалов производятся фетальные препараты. Применение таких препаратов стоит очень больших денег. Это целая сеть: материал извлекается, замораживается и передается по назначению — сейчас ведь много всякого рода предприятий, специализирующихся, скажем, на эмбриональной косметике.

— А вам самой приходилось сталкиваться с подобными случаями?

— Да, я сталкивалась с этим лично. Когда я “сидела” на скриннинговых УЗИ, ко мне непосредственно с этим подходили. Мол, если вы увидите возможность пороков плода, сразу направляйте к нам. Предлагали “серьезную доплату”, но я, разумеется, отказалась.

— Как может происходить такого рода “операция”?

— Скажем, у женщины заболел живот. Направили на УЗИ. Там говорят: “Ой, а у вас ребеночек мертвый, надо срочно искусственные роды”. А рождается ребеночек живой. Конечно, глубоко недоношенный, у нас таких не могут выходить, даже если хотят. И женщина уверена: “Я слышала, он закричал”. А ей так по-свойски: да нет, вам показалось, у нас тут детское отделение рядом. И если не разбираться, вы ничего не выясните и ничего не докажете. А что было? А ничего не было. У женщины произошел выкидыш. И все.

— Какое оборудование необходимо для того, чтобы переработать абортивный материал в фетальные препараты?

— Нужен один специалист — цитолог. Никакой огромной лаборатории не надо.

— Вы можете как-то прокомментировать ситуацию, описанную Наташей?

— Это полный беспредел, и, к сожалению, история вполне реалистичная. Все-таки раньше как-то маскировали все эти вещи: скажем, ставили возможные пороки плода так называемой группе риска, предлагали повторное исследование, на котором уже заявляли: все подтвердилось, у вас уродство плода. Но хватать молодых девчонок... Все-таки медицинское насилие почище ножа с пистолетом.

Итак, по свидетельству врача-профессионала, в Москве действует хорошо организованная разветвленная сеть по “добыче” эмбрионального материала и производству из него лекарственных и косметических препаратов. Механизм действия отработан до мелочей. Но, как и всякая развивающаяся отрасль, производство фетальных препаратов требует все больше сырья. Если сначала было достаточно “реальных” поздних абортов — когда действительно существовала угроза жизни матери либо уродство плода, несовместимое с жизнью, то уже через некоторое время материала стало не хватать. В ход пошла так называемая группа риска: беременные старше 30 лет, беременные с плохой наследственностью и т.д. А в последнее время, судя по всему, гинекологические больницы и женские консультации вообще перестали выполнять “план по поздним абортам”. И страшные диагнозы ставятся направо и налево — независимо от возраста и состояния здоровья женщины. Не исключено даже, что специалисты этого редкого “профиля” уверены, что делают доброе дело. Ведь чудо-препараты продлевают кому-то жизнь.

К слову, в подавляющем большинстве стран фетальная терапия запрещена. В России она процветает. Но главное даже не в этом. Для свежего абортивного материала, как выясняется, необходим сущий пустяк. Ошибочный диагноз узиста или не вполне достоверный результат анализа. Цена вопроса — 2000 долларов за одну инъекцию. Может, поэтому количество “ошибок” постоянно растет? Ведь если можно заработать на ошибке, то почему бы не ошибаться как можно чаще?

“Да поздних абортов кот наплакал! Процента полтора, не больше, от общего числа”, — отмахнутся врачи. Правда, они предусмотрительно не переводят маленькие проценты в абсолютные числа. По официальным данным, за последний год в России произведено около 6 млн. абортов. А полтора процента от шести миллионов — это 90 тысяч детей. “Всего” 90 тысяч детей — население города — ежегодно уничтожают поздними абортами. И никто не знает, скольких из этих 90 тысяч уничтожили за деньги.

Al2008, и что вы этим хотите сказать7

На первой странице темы доступно объяснено, что не дают ее врачи.

А сам не знает. Выкладывает все, что как-то связано с медициной, но не очень с основной темой. Подял древнюю сплетню об эмбриональных ворах, причем не самую валидную.

Ну как можно быть врачом вообще, без нее то?

Зайдите в любую поликлинику и там найдет ответ на свой вопрос.

Вы бы меня сразу к техничке отправили. которая там полы моет.

Те люди, которые в белых халатах ходят, и есть врачи...

Так я о том же Те люди, которые в белых халатах ходят, и есть врачи... А так разницы никакой.

Ну как можно быть врачом вообще, без нее то?

Качества конкретного индивидуума не зависят от каких-то клятв.

Так я о том же Те люди, которые в белых халатах ходят, и есть врачи... А так разницы никакой.

Ну а далее, продолжение вашей начатой фразы, от чего зависит тогда?

Солдаты вон тоже зачем то клятву дают. Может и там... Надета форма, значит солдат. Клятву не давал, ну и Бог с ней. Вдруг и правда приказы начнет выполнять, да и на смерть идти.

Из 100 человек например, может 10-20 офицер уговорит. ;)

А медики тоже там не важно, у кого из содат деньги будут того и вылечат...

Среди врачей процент жадных, равнодушных или бессовестных такой же, как и среди любых других групп населения Так что или говорить о вопиющих случаях, имея в виду, что это именно случаи, либо говорить о недостатках системы, но тогда действительно лучше про деньги, организацию и роль государства и общественности, а не про личный опыт, и уж тем более не про раздутый журналистами чужой опыт.

Но, при этом, хорошего ничего не скажу. В памяти только отрицательные воспоминания.

когда Вас или родню эти, в белых халатах, с того света вытаскивали.

Что ж Вы опять про деньги-то? Тема о другом.

Среди врачей процент жадных, равнодушных или бессовестных такой же, как и среди любых других групп населения

Среди врачей процент жадных, равнодушных или бессовестных такой же, как и среди любых других групп населения Так что или говорить о вопиющих случаях, имея в виду, что это именно случаи, либо говорить о недостатках системы, но тогда действительно лучше про деньги, организацию и роль государства и общественности, а не про личный опыт, и уж тем более не про раздутый журналистами чужой опыт.

Я вам ведь описал свой случай с бабулькой немощной.

Полностью согласна с apostol 666.

Это-то и пугает. Все-таки профессия врача по определению подразумевает гуманизм и стремление помочь. Точнее, должна подразумевать. А когда во врачи идут не затем, чтобы лечить, а за тем, чтобы деньги зарабатывать - мы и получаем то, что имеем:
"Среди врачей процент жадных, равнодушных или бессовестных такой же, как и среди любых других групп населения "

Вы вот своего ребенка, доверите врачу, которые не давал клятвы Гипократа?

Это самый тяжелый пример в Вашей биографии?

Когда этот процент жадных, равнодушных или бессовестных продолжает творить плохие дела с молчаливого разрешения вышестоящего руководства - это недостатки системы. Примеры есть, говорю не голословно.

Вы вот своего ребенка, доверите врачу, которые не давал клятвы Гипократа?

Уровень обслуживания лучше в платных клиниках и это естественно, потому что люди там работают не только за идею, но и за вознаграждение.