Кажется, после долгих поисков мне удалось наткнуться на живой нерв современной англоязычной литературы. Причем доступной для бесплатного скачивания. Рассказы в журнале Flurb, часть в оригинале на испанском (те не очень).
Все-таки лихо научились писать на английском языке за последние несколько сотен лет.
Можно сделать wget -i http://www.flurb.net/contents.htm и потом склеить нехитрым скриптом из for и grep в один файл, перевести в txt, разделить на части разумного размера и залить на ебук. Понятно, что авторы выкладывают это бесплатно в надежде продать свои толстые романы, коих у каждого по несколько штук.
Начинала чтение с:
Charlie Jane Anders
Fairy Werewolf vs. Vampire Zombie
юмористическое фэнтэзи с кровищей и мозгами
Leslie What
My Big Night Out With Thing
про конфликт поколений
Michael Swanwick
Cold Reading
мир-театр, и люди в нем — актеры
Rudy Rucker
Dispatches From Interzone
вымышленные письма Берроуза Гинзбергу и Керуаку
Все это Брюс Стерлинг называет "slipstream" — т.е. идет такой себе мэйнстрим, идет, и вдруг на, поскользнулся... Его рассказики там тоже есть, в частности The Paranoid Critical Method.
Из 80-х мне очень торкнули его The Green Days in Brunei — любителям Азии должно понравиться (он есть в сборнике Crystal Express).
Полная версия этой страницы: Полная подшивка журнала Flurb
Про одного из авторов журнала, того как раз, кто ввёл термин Slipstream.
Так уж получилось, что научной фантастики стесняются не только взрослые, но и дети.
Как только я узнала, в школьной библиотеке, что Герберт Джордж Уэллс писал еще и "обычные" романы, я тут же решила становиться писательницей-реалисткой, хотя и вряд ли понимала, как такие романы пишутся. С научно-фантастическими вроде всё было более-менее ясно: первый я наваяла в четыре года, в альбоме для рисования, печатными буквами.
Затем были выписаны Уральский следопыт, иногда публиковавший и нечто серьезное, Юный техник, который обычно печатал маленькие безделицы, а там и 90-е подоспели с ФМШ и переводной фантастикой, циркулировавшей по общежитию.
А вот оказывается когда мне не было и восьми лет, Брюс Стерлинг уже писал вполне приличную SF, которая и сейчас воспринимается актуальной — такое можно было написать и в 2000-х. Она — с одной стороны, не так литературно наивна как проза Айзека Азимова (Конец вечности в мягкой обложке, каким-то образом оказавшийся в домашней библиотеке, был прочитан мною чуть меньшее количество раз, чем Буратино и Айболит — но и в том, и в другом случае счёт шёл точно на десятки); с другой, не поглощена масштабными апокалиптическими картинами будущего, как это случилось у части буржуазного научно-фантастического мэйнстрима. А еще бы им не прорицать масштабные апокалипсисы, если живут при неолиберальном капитализме. Без человеческого лица
Брюс Стерлинг придумал будущее, в котором человечество в околосолнечном пространстве разделилось на два подвида, но не морлоков и элоев, а железячников-механизаторов и генетиков-мичуринцев. Их навестили Инвесторы, которые — согласно канонам жанра — выглядят как рептилии, но называются не намеренно-труднопроизносимым словом из щёлкающих согласных, а, вопреки канону, все-таки по их функции, Инвесторами. Кроме того, часть механизаторов срослись со своими скафандрами и стали жить прямо на мачтах в открытом космосе. Уровень описания технологий, кстати, вполне приличный — упоминаются ленты, на которые всех записывают, но при этом есть коммуникационные лазеры и так далее, то есть до Азимовских карманов, оттягиваемых микрофильмами, как-то не доходит.
Механизаторы, вместо зомбоящика, любят смотреть на графики цен (валютой являются гигаватты, которые хранят в плазменных батарейках) — а что им ещё делать в космосе, а мичуринцы любят интриговать и компостировать всем мозги. В колониях есть дискриты — комнатки без жучков посреди тотальной слежки всех за всеми, где делают две вещи: совокупляются и кончают с собой. Dark euphoria. Зато никакого эскапизма, всё сплошь жизнеподобные противоречия человеческого состояния! Это прямо то, что я и сама бы хотела писать, если бы была фантасткой.
Так уж получилось, что научной фантастики стесняются не только взрослые, но и дети.
Как только я узнала, в школьной библиотеке, что Герберт Джордж Уэллс писал еще и "обычные" романы, я тут же решила становиться писательницей-реалисткой, хотя и вряд ли понимала, как такие романы пишутся. С научно-фантастическими вроде всё было более-менее ясно: первый я наваяла в четыре года, в альбоме для рисования, печатными буквами.
Затем были выписаны Уральский следопыт, иногда публиковавший и нечто серьезное, Юный техник, который обычно печатал маленькие безделицы, а там и 90-е подоспели с ФМШ и переводной фантастикой, циркулировавшей по общежитию.
А вот оказывается когда мне не было и восьми лет, Брюс Стерлинг уже писал вполне приличную SF, которая и сейчас воспринимается актуальной — такое можно было написать и в 2000-х. Она — с одной стороны, не так литературно наивна как проза Айзека Азимова (Конец вечности в мягкой обложке, каким-то образом оказавшийся в домашней библиотеке, был прочитан мною чуть меньшее количество раз, чем Буратино и Айболит — но и в том, и в другом случае счёт шёл точно на десятки); с другой, не поглощена масштабными апокалиптическими картинами будущего, как это случилось у части буржуазного научно-фантастического мэйнстрима. А еще бы им не прорицать масштабные апокалипсисы, если живут при неолиберальном капитализме. Без человеческого лица
Брюс Стерлинг придумал будущее, в котором человечество в околосолнечном пространстве разделилось на два подвида, но не морлоков и элоев, а железячников-механизаторов и генетиков-мичуринцев. Их навестили Инвесторы, которые — согласно канонам жанра — выглядят как рептилии, но называются не намеренно-труднопроизносимым словом из щёлкающих согласных, а, вопреки канону, все-таки по их функции, Инвесторами. Кроме того, часть механизаторов срослись со своими скафандрами и стали жить прямо на мачтах в открытом космосе. Уровень описания технологий, кстати, вполне приличный — упоминаются ленты, на которые всех записывают, но при этом есть коммуникационные лазеры и так далее, то есть до Азимовских карманов, оттягиваемых микрофильмами, как-то не доходит.
Механизаторы, вместо зомбоящика, любят смотреть на графики цен (валютой являются гигаватты, которые хранят в плазменных батарейках) — а что им ещё делать в космосе, а мичуринцы любят интриговать и компостировать всем мозги. В колониях есть дискриты — комнатки без жучков посреди тотальной слежки всех за всеми, где делают две вещи: совокупляются и кончают с собой. Dark euphoria. Зато никакого эскапизма, всё сплошь жизнеподобные противоречия человеческого состояния! Это прямо то, что я и сама бы хотела писать, если бы была фантасткой.
Раз уж зашла речь о H.G.Wells.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Уэллса, по возможности, нужно конечно читать на английском. Русский язык 1909 года, когда был сделан перевод повести, почти ничем не отличается от современного (ну разве что в нём дистрибуторов-клининга-лизинга не было, да подоночьего сленга – но они пока, по счастью, в переводах классики не применяются) а вот английский, благодаря Америке, значительно обеднел. Поэтому перевод никак не передает современному читателю ни изысканной архаики, ни изобретательности языка. Вот только несколько словосочетаний из начала книги:
"was expounding a recondite matter to us"
"Psychologist volunteered a wooden account of the..."
"followed the Ichthyosaurus into extinction"
В детстве я зачитала до дыр эту повесть, изданную у нас вместе с Войной миров в виде брошюры большого формата, с текстом в две колонки.
На первый взгляд, только англичанину или европейцу (живущему там, где очень тесно) могла прийти в голову мысль, что underclass будет окончательно загнан под землю – хотя, если воспринимать это метафорически, третий мир с его односторонними визовыми барьерами и можно считать таким подземельем.
Главный конфликт – как он видится мне – в том, что Путешественник ожидал увидеть в будущем сверхразвитую цивилизацию, к созданию которой он и сам приложил руку, или, в крайнем случае, подобие античной рабовладельческой демократии, где труд возложен на роботов, а изящные беззаботные граждане возлежат на пирах, беседуя о Благе.
Вместо этого он находит декадентское общество с языком, словарём чуть превосходящим Эллочку-людоедку, в котором человеческого остались – форма тела и эмоции; и отвратительных тварей под землей, человеческую природу которых ему даже трудно признать. Хотя, к чести его, признает, что винить ни ту, ни другую цивилизацию за то, какими они стали, нет смысла – так как он понимает всю диалектику развития, которая к этому вела.
Интересно отметить, что потомки писателя написали более дюжины продолжений этой повести, в которых реитерированы две темы: хэппи-энд с Уиной, где она не только жива, но и рождает сына (в одной из книг), и завоевание Морлоками прошлого или будущего (так как они разобрали машину и поняли, как она работает). В некоторых продолжениях, вернувшись за Уиной, Путешественник обнаруживает, что изменил реальность, рассказав о путешествии своим гостям.
Фильм 2002-го, снятый правнуком Уэллса, мне совсем не нравится – какая-то Голливудовщина пополам с замутной философией, чем-то напоминает продолжения Матрицы. Старый фильм, который я в детстве смотрела в кинотеатре, был получше, но я уже не помню подробностей. Там тоже немного мудрили с сюжетом.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Рассказ, написанный за 7 лет до Машины времени. Проза на любителя – экзотичный до вычурности язык, что впрочем не передается (да и не может передаться) в русском переводе, вышедшем в 1965 г. Мне почему-то этот язык нравится до такой степени, что хочется ему подражать, когда перевожу на английский свои рассказы.
Три фантастических произведения – Машина времени, Война миров и Человек-невидимка вывели Уэллса в свое время из профессионального кризиса, когда редакции, куда его пускали, были завалены его рукописями, и сделали его знаменитым – вхожим всюду – писателем. Однако сам он через 36 лет, написав несколько десятков серьезных (и не очень) романов с идеями, пишет о Машине времени как об юношеской повести, неровной, непродуманной и подражательной (вторичной) по отношению к приключенческой литературе того времени (Киплинг и др.)
Тем не менее Машина времени стала бессмертной классикой литературы, и, пусть и только в силу этого, данный рассказ может быть интересен фэну. Я узнала о его существовании из комментариев Ю.Кагарлицкого к советскому сборнику фантастических произведений.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Уэллса, по возможности, нужно конечно читать на английском. Русский язык 1909 года, когда был сделан перевод повести, почти ничем не отличается от современного (ну разве что в нём дистрибуторов-клининга-лизинга не было, да подоночьего сленга – но они пока, по счастью, в переводах классики не применяются) а вот английский, благодаря Америке, значительно обеднел. Поэтому перевод никак не передает современному читателю ни изысканной архаики, ни изобретательности языка. Вот только несколько словосочетаний из начала книги:
"was expounding a recondite matter to us"
"Psychologist volunteered a wooden account of the..."
"followed the Ichthyosaurus into extinction"
В детстве я зачитала до дыр эту повесть, изданную у нас вместе с Войной миров в виде брошюры большого формата, с текстом в две колонки.
На первый взгляд, только англичанину или европейцу (живущему там, где очень тесно) могла прийти в голову мысль, что underclass будет окончательно загнан под землю – хотя, если воспринимать это метафорически, третий мир с его односторонними визовыми барьерами и можно считать таким подземельем.
Главный конфликт – как он видится мне – в том, что Путешественник ожидал увидеть в будущем сверхразвитую цивилизацию, к созданию которой он и сам приложил руку, или, в крайнем случае, подобие античной рабовладельческой демократии, где труд возложен на роботов, а изящные беззаботные граждане возлежат на пирах, беседуя о Благе.
Вместо этого он находит декадентское общество с языком, словарём чуть превосходящим Эллочку-людоедку, в котором человеческого остались – форма тела и эмоции; и отвратительных тварей под землей, человеческую природу которых ему даже трудно признать. Хотя, к чести его, признает, что винить ни ту, ни другую цивилизацию за то, какими они стали, нет смысла – так как он понимает всю диалектику развития, которая к этому вела.
Интересно отметить, что потомки писателя написали более дюжины продолжений этой повести, в которых реитерированы две темы: хэппи-энд с Уиной, где она не только жива, но и рождает сына (в одной из книг), и завоевание Морлоками прошлого или будущего (так как они разобрали машину и поняли, как она работает). В некоторых продолжениях, вернувшись за Уиной, Путешественник обнаруживает, что изменил реальность, рассказав о путешествии своим гостям.
Фильм 2002-го, снятый правнуком Уэллса, мне совсем не нравится – какая-то Голливудовщина пополам с замутной философией, чем-то напоминает продолжения Матрицы. Старый фильм, который я в детстве смотрела в кинотеатре, был получше, но я уже не помню подробностей. Там тоже немного мудрили с сюжетом.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Рассказ, написанный за 7 лет до Машины времени. Проза на любителя – экзотичный до вычурности язык, что впрочем не передается (да и не может передаться) в русском переводе, вышедшем в 1965 г. Мне почему-то этот язык нравится до такой степени, что хочется ему подражать, когда перевожу на английский свои рассказы.
Три фантастических произведения – Машина времени, Война миров и Человек-невидимка вывели Уэллса в свое время из профессионального кризиса, когда редакции, куда его пускали, были завалены его рукописями, и сделали его знаменитым – вхожим всюду – писателем. Однако сам он через 36 лет, написав несколько десятков серьезных (и не очень) романов с идеями, пишет о Машине времени как об юношеской повести, неровной, непродуманной и подражательной (вторичной) по отношению к приключенческой литературе того времени (Киплинг и др.)
Тем не менее Машина времени стала бессмертной классикой литературы, и, пусть и только в силу этого, данный рассказ может быть интересен фэну. Я узнала о его существовании из комментариев Ю.Кагарлицкого к советскому сборнику фантастических произведений.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла Добротная, цепляющая speculative fiction – как и многое из журнала Flurb. Так прямо бы и села писать по ней фанфик. Но есть, увы, другие дела. Немного отдает кустарщиной, или, скажем так, прозой амбициозного писателя, у которого многое ещё впереди. Буду читать ещё, сравнивать.
Название, кстати, с вывертом – если перевести его на русский как Конкистадор, то оно может ввести в заблуждение. Впрочем, поскольку главный герой изображен на обложке, то достаточно мельком заглянуть в книгу, чтобы понять, в чём дело. К слову, оформление обложки в том издании, которое читала я ужасное – фамилия автора на половину поверхности, да еще какой-то ужасной готикой, никакого отношения к истории не имеющей. Поэтому взяла испаноязычное, на родном языке автора.
Первые две части продуманы очень хорошо, третья – по верхам и злоупотребляет читательской доверчивостью (впрочем, не настолько, чтобы выкинуть напрочь из погружения). Таковым злоупотреблением автор вообще грешит, судя по рецензиям на другие книги.
Название, кстати, с вывертом – если перевести его на русский как Конкистадор, то оно может ввести в заблуждение. Впрочем, поскольку главный герой изображен на обложке, то достаточно мельком заглянуть в книгу, чтобы понять, в чём дело. К слову, оформление обложки в том издании, которое читала я ужасное – фамилия автора на половину поверхности, да еще какой-то ужасной готикой, никакого отношения к истории не имеющей. Поэтому взяла испаноязычное, на родном языке автора.
Первые две части продуманы очень хорошо, третья – по верхам и злоупотребляет читательской доверчивостью (впрочем, не настолько, чтобы выкинуть напрочь из погружения). Таковым злоупотреблением автор вообще грешит, судя по рецензиям на другие книги.
Thomas Ligotti
Мое первое знакомство (как и у многих) с этим автором состоялось при слушании I have a Special Plan for this World в исполнении Current 93. Однако из рассказов сборника The Nightmare Factory, прочитанного несколько лет спустя, мне запомнились всего лишь два – The Frolic (который теперь ещё и экранизирован) и Drink to Me Only With Labyrinthine Eyes. Второй я довольно долго носила, образно выражаясь, у самого сердца. Как мне сейчас кажется, я тогда немного не понимала, в чем фишка. Я думала что там некие horrors, а при этом "one gets only the horrors one deserves", как написал один из рецензентов. Так что я пришла к выводу, что я пока не заслужила основной части ужасов, спрятанных в книге.
А недавно вот, дочитывая полную подшивку журнала Flurb, встретила в ней рассказик другого писателя, до некоторой степени похожий атмосферой и тематикой. И я решила прочитать у Лиготти что-нибудь поновее.
Возможно, он стал писать ещё лучше, а возможно, и я дозрела, хотя скорее всего верно и то и другое, и теперь я, кажется, понимаю, о чем он.
Teatro Grottesco в основном состоит из цепочки социально-экономических и местами злободневных(!) (кто бы мог такое подумать про Лиготти?) ужасов, состоящих в бессмыслице человеческого существования на таблетках и в еще более вопиющей бессмыслице эксплуатации человека невесть чем. Читательский экстаз же, для меня, вовсе не связан с тем, что это – ужасы.
Это скорее восторг, вызванный красотой математического доказательства, или шахматной партии.
Но если приглядеться, в книге нет ничего сказанного всуе, для красного словца, черезчур – всё жизненно, всё о человеческом состоянии! Пусть местами и гротескно, и вычурно, и театрально.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Мое первое знакомство (как и у многих) с этим автором состоялось при слушании I have a Special Plan for this World в исполнении Current 93. Однако из рассказов сборника The Nightmare Factory, прочитанного несколько лет спустя, мне запомнились всего лишь два – The Frolic (который теперь ещё и экранизирован) и Drink to Me Only With Labyrinthine Eyes. Второй я довольно долго носила, образно выражаясь, у самого сердца. Как мне сейчас кажется, я тогда немного не понимала, в чем фишка. Я думала что там некие horrors, а при этом "one gets only the horrors one deserves", как написал один из рецензентов. Так что я пришла к выводу, что я пока не заслужила основной части ужасов, спрятанных в книге.
А недавно вот, дочитывая полную подшивку журнала Flurb, встретила в ней рассказик другого писателя, до некоторой степени похожий атмосферой и тематикой. И я решила прочитать у Лиготти что-нибудь поновее.
Возможно, он стал писать ещё лучше, а возможно, и я дозрела, хотя скорее всего верно и то и другое, и теперь я, кажется, понимаю, о чем он.
Teatro Grottesco в основном состоит из цепочки социально-экономических и местами злободневных(!) (кто бы мог такое подумать про Лиготти?) ужасов, состоящих в бессмыслице человеческого существования на таблетках и в еще более вопиющей бессмыслице эксплуатации человека невесть чем. Читательский экстаз же, для меня, вовсе не связан с тем, что это – ужасы.
Это скорее восторг, вызванный красотой математического доказательства, или шахматной партии.
Но если приглядеться, в книге нет ничего сказанного всуе, для красного словца, черезчур – всё жизненно, всё о человеческом состоянии! Пусть местами и гротескно, и вычурно, и театрально.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке.